Перевод с древнееврейского прот. Леонида Грилихеса.
Живопись, концепция оформления - Татьяны Ян.
Послесловие Ольги Седаковой.
Формат 240х280, две книги в футляре (80стр., 48стр.)

Эта работа началась со встречи с о.Леонидом Грилихесом, предложившего объединить в книгу тексты Песни Песней и Книги Руфь в его переводе и мою живопись. Впечатления путешествий последних лет по землям Ближнего Востока, исторической Византии стали исходным материалом в работе – древние города Сирии и Иордании, Иерусалим и Фавор, Иордан и пустыня Неггев, гора Небо и Моав, Царский путь и вся Святая Земля, что хранит в пыли своих дорог историю двух Заветов. В этой земле воздух пропитан вечностью, все прошедшие тысячелетия повторяются вновь и вновь с каждым цветением граната, в каждой ягоде виноградной лозы, что все те же – и сегодня, и в саду царя Соломона...

Песнь Песней это и высшая метафора и достоверная реальность. В самом близком, осязаемом сокрыто самое надмирное и великое, на человеческой ладони, в гранатовом яблоке и Вселенная и бездна. От самого общего, вселенского к самому частному, интимному, к мгновенности, открывающей вечность.

В Книге Руфь для меня главная тема — выбор пути, личный выбор молодой женщиной пути верности, внутрений покой и свобода этого выбора. Награда — любовь, очаг, благословенное потомство. Самоотречение, цельность юнной Руфи сделало возможным приход в этот мир царя Давида и царя Соломона. Цикл к Руфи — пейзажи того пути, которым Руфь тысячелетия назад пришла из Моава в Галилею.

В оформлении книг и в самой живописи использованы мотивы раннехристианских мозаик и каппадокийских фресок. Это не только эстетический выбор. Являясь как бы ступенью, переходом от текста к живописи, они задают тональность, вектор к ветхозаветному тексту. В храмовом искусстве ранней Византии есть удивительное единство радостного гимна и каждодневности, частной жизни человека и высшего смысла, когда каждая реалия — гроздь винограда, воркующий голубь, корзина плодов и плод граната— перерастает в символ. Через преображенный быт возникает достоверный образ иного мира, пронизанного радостью встречи человека с Богом.

Так на страницах этих книг встречаются личный, персональный взгляд, обращенный из дня сегодняшнего в традицию Завета (перевод о. Леонида и живопись, слово и зрение современника) — и реальность вечности через живущий над книгой ветхозаветный Текст и мозаики, фрески как документальное свидетельство неколебимой радости первых веков Благовестия, той Пасхальной радости, о которой и есть вся Песня Песней.