Prima urbes inter, divum domus, aurea Roma / Рим золотой, обитель богов, меж градами первый

Авсоний, IVв. / перевод Валерия Брюсова

ROME. Он сносит голову с плеч и расправляет тебе крылья, о существовании которых ты никогда не подозревал. «Этот город, замерший от счастья в детстве», по слову Бродского, — именно так, именно особой густоты и силы, как в детстве, счастье заливает эти via и piazza.

О дивное действие! Этот город сразу встраивает вновь прибывшего в свою великолепную перспективу, которой таинственным образом, без усилий, отзывается в человеке только подлинное, только то, что достойно вечности, что входит в резонанс с пространством города. И оттого — сначала не понимая причины — попав в этот город, переживаешь счастливое освобождение, почти невесомость, когда осыпается мишура внешних забот и печалей, что принадлежат сиюминутности и не могут выдержать нового измерения. Все пустое оставляет сердце, а заливает его такая детская радость, которую трудно вместить. Этому городу сразу доверяешься, как старому дорогому сердечному другу.

Лейтмотив этого города, что прописан по его линии горизонта, прерываемой устремленными в небо пиниями, куполами и романскими кампанилами, — бренность сиюминутной заботы и вечность подлинного, а над всем — призыв к самой главной встрече для каждого человека, встрече с собою: узнай себя — gnotis auton. И кажется, главная тайна вечного Рима — великое, сокровенное и радостное послание сердцу каждого входящего в его ворота: Человек — вещь священная: Homo res sacra.

Я был в Риме. Был залит светом. Так,
Как только может мечтать обломок!
На сетчатке моей – золотой пятак.
Хватит на всю длину потёмок.

Иосиф Бродский